Примеры занятий

Алёна

Лет десять назад я начал работать с семиклассницей, назовём её Алёной. По русскому языку у Алёны была стабильная «двойка». До меня с ней занимались три репетитора и четыре учителя. Кроме этого, Алёна поменяла несколько школ, ходила на курсы так называемой «врождённой грамотности» – грамотность «вродить» не удалось. Все эти усилия не привели к положительным результатам – девочка писала безграмотно. Количество ошибок на стандартный диктант для седьмого класса колебалось от 15 до 25.

В каком-то педагогическом центре Алёне поставили странный диагноз – «аграфия», а в другом центре уточнили, что это «обычная дисграфия». В общем – курьёз. Диагноз на латыни звучит очень важно, но за ним пустой звук.

Девочке и её родителям внушили, что она никогда не сможет писать грамотно, что это, мол, «неизлечимо». Сама Алёна очень болезненно переживала свой неуспех. И вот родители Алёны, скорее из чувства долга, чем из веры в успех, обратились ко мне по совету знакомых.

Я начал заниматься с Алёной сразу несколькими вещами. Во-первых, стал формировать базовые доорфографические навыки письма, то есть такие, которые должны быть сформированы независимо от орфографии и без которых орфографические навыки просто «проваливаются» как в болото. Во-вторых, формировал орфографические навыки, такие навыки, которые влияют на усвоение грамотности независимо от изучаемых тем. В-третьих, восполнял пробелы по отдельным темам и формировал навыки действий по отдельным темам.

Занимались мы с ней три раза в неделю по полтора астрономических часа. И уже спустя примерно 12 – 15 занятий у девочки исчезли некоторые доорфографические ошибки (пропуски букв, путаница букв, перестановки слогов и т.д.). А в течение первой учебной четверти количество ошибок уменьшилось и стало стабильно держаться на уровне не более 15 ошибок за диктант, но это всё равно была двойка. И мама, как-то провожая меня после очередного занятия, сказала, что надо кончать заниматься, так как результатов нет. Но здесь сказала своё слово Алёна: «Мама, да, у меня двойка, но я уже не боюсь писать и перестала делать простые ошибки, я уже знаю, что смогу научиться». И мама пошла навстречу Алёне, при условии, что через четверть мы вернёмся к этому разговору.

Мы много занимались с Алёной, но иногда после очередной двойки она с мольбой спрашивала у меня: «Алексей Алексеевич, ну когда же я перестану ошибаться?» Изо всех сил я пытался поддерживать в ней веру в себя. И вот уже в течение второй учебной четверти количество ошибок уменьшилось до 9 – 10 за диктант. Но в школе Алёне всё равно продолжали ставить «двойки», не замечая тех изменений, измерить которые невозможно пятибалльной оценкой. Мама в конце этой четверти вернулась, как и обещала, к разговору о прекращении занятий. Я уже думал, что придётся прервать занятия, после того как мама заговорила о «двойке», но опять положение спасла Алёна. Она сказала маме простую вещь: «Да, мама, у меня «двойка», но ты вспомни, что я делала 20 ошибок, а теперь только 10. Это для тебя не результат?».

И мы продолжили заниматься. В течение третьей четверти количество ошибок уменьшилось до 7 – 8 за диктант. Но это всё равно была двойка.

И лишь к концу четвёртой четверти у счастливой девочки появились первая тройка за диктант при пяти ошибках (учительница завысила оценку, но для неё это был ошеломляющий результат). Так целый год мы шли по «двойке».

В течение двух месяцев лета интенсивность занятий была сведена к двум в неделю. За это время Алёна стала стабильно делать по 3 – 4 ошибки за диктант, иногда срывалась на 5 ошибок. Так мы закончили седьмой класс и перешли в восьмой.

В восьмом классе во время учёбы интенсивность занятий вновь увеличили до трёх в неделю, чтобы успевать изучать текущий материал и восполнять пробелы за прошлые годы. Весь восьмой класс у нас прошёл под лозунгом «стабильной тройки». При этом иногда Алёна стала получать «четвёрки». К концу восьмого класса у Алёны была стабильная «тройка» на грани с «четвёркой». Для поощрения девочки мудрая учительница поставила Алёне за последнюю четверть восьмого класса «четвёрку».

В течение двух месяцев лета мы продолжали заниматься по три раза в неделю. И к девятому классу подошли уже со слабенькой «четвёрочкой».

За девятый класс нам удалось выйти на рубеж твёрдой «четвёрки».

Сейчас, описывая этот марафон, я могу себе позволить пропустить описание всего того напряжения, которое мы вынесли вместе с девочкой. Иногда и я отчаивался – такой трудный случай в моей практике был первый. Но главное, что после трёх лет занятий у Алёны не только появилась уверенность в своих силах, она перестала нуждаться в моей помощи.

Мы закончили наши занятия с Алёной и расстались на целых два года. А вот когда она уже закончила 11-й класс и готовилась поступать в юридический институт, мы снова встретились с ней и в интенсивном режиме готовились к экзамену. Результат был успешный.

Вот так, в совместных усилиях преодолевая сопротивление среды, мы с Алёной научились грамотно писать и верить в свои силы.

Петя

С мальчиком Петей, учеником первого класса, я занимался всего одну четверть (четвёртую) по два раза в неделю. Главная проблема Пети заключалась в том, что ему не давалась программа первого класса по письму, и он не хотел заниматься русским языком. Списывал он с ошибками, письмо под диктовку не получалось, словарные слова запоминал плохо.

Познакомившись с ребёнком и проверив уровень сформированных навыков письма, я определил, что у Пети ведущее восприятие – правополушарное. У таких детей навыки письма сами по себе стихийно не формируются, а школа, увы, не обращает на формирование этих навыков никакого серьёзного внимания – у кого сложится у того и сложится, а если не складывается, это значит, что ребёнок невнимательный (опять ребёнок виноват – смотри раздел «Почему дети попадают в раздел ''дисграфия''»).

Познакомился я и с мамой. Больше всего её заботило то, что учительница только ругала Петю и маму, но не говорила, что же надо делать. «Я у неё спрашиваю, что мне делать, – сетовала мама, – а она отвечает, что Петя невнимательный и пусть он больше пишет». Но чем больше писал Петя, тем больше он начинал ненавидеть русский язык – усилий много, а результат «двоечный» и постоянные упрёки от взрослых или насмешки от одноклассников.

Я предложил маме присутствовать на моих занятиях с Петей и наблюдать за тем, что я буду делать. По ходу занятий объяснял и мальчику, и его маме, что и для чего нужно делать. Несколько занятий подряд мы с Петей методично формировали у него навык списывания. Как только навык стал складываться, мы договорились с мамой, что она будет самостоятельно заниматься этим навыком. А мы с Петей перешли к навыку письма под диктовку. А как только навык письма под диктовку начал складываться, мы опять договорились с мамой о том, что она сама будет заниматься по предложенной мною схеме и на подготовленном мною материале.

Занятия мы выстроили так, чтобы Петя мог сам наблюдать, как у него формируются навыки. К концу четверти у Пети не только появились успехи по русскому языку, но появились и уверенность в себе, и желание учиться.

Кроме письма, мы занимались с Петей ещё и специальными упражнениями по чтению, которые ускоряют формирование навыков письма.

Перед нашим расставанием я услышал от мамы Пети простую мысль: «Если бы учительница сразу сказала мне, как и чем заниматься, то у нас не было бы вообще никаких проблем». А ведь мама промучилась с Петей три четверти подряд, и ей грозили, что переведут её сына в класс коррекционно-развивающего обучения (чего мама очень боялась).

Летом мама сама занималась с Петей теми упражнениями, которые я показал ей во время наших занятий. И уже во втором классе Петя не нуждался в моей помощи. В конце первой четверти второго класса мама Пети позвонила мне и сказала, что Петя в числе лучших учеников. Для меня это было большой радостью, ведь всегда приятно узнать, что твои ученики добиваются успехов.